Как прекрасен субботний день в Лондоне! Особенно, когда тучи не нависают над городом низким свинцовым колпаком и цилиндры, котелки и шляпки сограждан пригревает летнее солнышко. Особенно, если свинцовые осадки  тоже на время прекратились и даже самые строгие лица нет-нет да освещают улыбки.
Ева Каллахан, помощник комиссара Столичной полиции от Бога и дочь министра внутренних дел от Братства. Покинув тёмный переулок Саутварка, ставший очередным  местом кровавой перестрелки. Доставив в полицейский участок свидетеля сего трагического непотребства, Святослава Берестова, едва успев перекинуться словом с отцом и братом, Ева вновь сталкивается с самыми тёмными проявлениями лондонского общества. Что ж, такова избранная ею профессия. Но кто виновник на этот раз? Неужели робкий мистер Лоуренс Хупер? Так и есть. Заблудившись в замке поздним вечером, новоиспечённый студент стал свидетелем страшноватой сцены, сначала погнавшей его, охваченного ужасом прочь из Бладборна, а затем - в стены Скотланд Ярда, где Хупер и сталкивается с Евой Каллахан. Какая удача. Или нет?... Нынче хорошо живётся лишь тем кто безоговорочно верит в светлый и респектабельный образ Братства Мафусаила, даже вопреки вопиющим фактам. Не соответствовать - вполне может статься опасным даже такой серьёзной и умной фигуре, как глава СУО, вздумай она сделать ход супротив предписанного. И лучше бы полиции не оставлять без присмотра морально потерпевшего правдоискателя,  кажется, задумавшего себе какие-то самоотверженные и наверняка глупые фантазии.
Вот только самодельных героев в Лондоне и не хватает для полного... Мало того, что местные газеты трубят во все рога и дудки, в подворотнях беснуется всякое отребье, полиция получила разрешение стрелять без предупреждения, так в городе ещё и объявился загадочный бродяга, путешествующий босиком и расплачивающийся старым золотом. Может быть, это монах, растрачивающий древние сбережения ограбленного монастыря? Чёрта с два. Это Стейнульв, Древний ликантроп, вернувшийся в Лондон из ледяных стран и холодных времён, когда мясо ели только с ножа, а у военачальников считалось обычным и уважаемым делом  съесть кусок сырого сердца поверженного противника. Учитывая все эти нюансы и некоторую ярко выраженную биколорность личных взглядов Стейнульва, можно твёрдо сказать, что спокойных минут у городской полиции и мирных горожан  не прибавится. Тем более, что под крылом древнего радикала, кажется, так и не подружившегося с прогрессом нового века, начала собираться стайка последователей, носящая многообещающее название "Дети Фенрира".
И что Шону Найкиду крупно повезло, что северянин повстречал его в дремучем саутваркском кабаке в тот момент, когда Зубило пил за упокой своей сгинувшей вампирьей сущности, а не раньше или позже. Пережить новомодную и прогрессивную тенденцию мира - казнь на электрическом стуле,  бежать из Ньюгейтской тюрьмы при содействии тюремного врача-энтузиаста - и  тут же погибнуть от руки незнакомца, просто слепо ненавидящего всё что пахнет вампиром... Для подонка вроде Найкида это было бы символично, но и невыносимо обидно. Не говоря уже о том, как это было бы нестерпимо больно.
Однако, Смерть не привыкла так-то легко отказываться от намеченных жертв и долго тащилась по пятам бывшего каинита, изобретательно меняя облики. Много лет живший под защитой вируса, Шон прихватил из блужданий по канализации целый букет микроскопических друзей, тут же с восторгом ринувшихся обживать совершенно лишённый  иммунитета организм. Новоселье наверняка  в ближайшие же сутки плавно перешло бы в тризну - не столкни экс-вампира общность интереса к радугам и кладоискательству с Кейт, Эйнджел Чёрной, беглой Королевой Братства, тоже имеющей более чем веские  основания скрываться от своих вчерашних подданных.
Увы,  такое обыденное деяние как совместное убиение полисмена не скрепило одиноких отвергнутых сердец дружескими узами. Ещё бы - Шон страстно хочет  жить, а Кейт - завтрак и забвения. Конфликт интересов, совершенно несовместимый с жизнью одной  из заинтересованных сторон. Правда, после короткого разговора Кейт решает пока поверить, что не съесть всё сразу - значит сделать потенциально перспективное вложение на будущее. И убийство превращается в лёгкий завтрак, совмещённый  с повторным обращением.
Тем временем погребальный костёр Вольного подёрнулся золой - и жизнь понеслась галопом дальше.
Алеса Фостер, юная "волчья ведьма", остро переживающая смерть приютившего её вожака, ломающая голову над тем - кто же такая Афелия Вульф и что хотел от неё в свой предсмертный час Адриан. Чувствуя какой-то неоплаченный долг перед Вольным, Алеса , потихоньку отколовшись от остальных ликантропов, берёт курс на Лондон... И попадает в одну из ловушек, расставленных в лесу охотниками Братства. Наверняка Алесу ожидает прогулка в захваченных Харроу и очень, очень пристрастные расспросы про её собратьев. Но... Все щедро запланированные  развлекательные предприятия сорвала лошадь, испуганная каким-то резким шумом (а скорее всего являвшаяся тайной саботажницей и вообще шпионкой Кайзера) - унесла оборотницу в одиночное путешествие, оставив каинитов с носом и переломанными рёбрами одного из отведавших подкованного копыта Братьев.
Неизвестно, где бы окончился спонтанный променад, не прогуливайся вдоль той же загородной дороги Керн и Рейчел, всего несколько часов назад, после многомесячной разлуки и пытки неизвестностью неожиданно нашедшие друг друга средь пыли и чумазых рожиц беспризорников. И кто бы мог подумать, что после всего случившегося, бурной встречи, совместного похода на проводы Адриана, воровства кур и прочих счастливых событий небо над главами нахмурится, готовясь треснуть громом и молнией. Будь славен бог! Тот самый,  не дающий женщинам в руки сковородок до того как они поймут, что надевать на кого-то пиджак крепко зажмурившись и на ощупь - ещё хуже, и вообще надо уметь видеть хорошее в том что есть.
И никто в городе, никто, кроме единственного человека не подозревает, что за толстыми стенами Ньюгейта родилось величайшее, хотя и совершенно незаконное открытие. Пока что незаконное. Пока что.

Стелла Тедески написал(ла):

Покуда действо на воде заворачивалось к трагической для гуманиста лодочника развязке, на берегу в толпе усиленно изучающих мостовую ротозеев некто в костюме мужчины смазливой иностранной наружности успокаивал икающую от горечи потери дамочку сбивчивым англо-итальянским лепетом. Дамочка была в таком расстройстве, что у нее даже не было сил искать пропажу, и Тедески начала всерьез раздражаться на слепую дурочку. Хотелось отвесить ей успокаивающую оплеуху и ткнуть носом под ноги, куда Стелла уже минуты две как бросила цацку, мол, на вот свою стекляшку найди уже и замолкни, истеричка, но рука закона, как ей и положено, испортила всю малину и улеглась своей грубой тяжестью на худое плечо. Нацепив на лицо выражение искреннего недоумения, Стелла обернулась на дылду в форме и нахмурилась с почти натуральным недовольством.
- Вы бы лучше в поисках помогли, signor, - веско заметила она, стараясь говорить как можно более твердо с нотками личного превосходства, коими грешат племенные выродки родовитых фамилий. - Дама в расстройстве, вы что не видите?
Стелла накрыла сжимаемые в руке пальчики леди второй рукой и глазами полными сострадания посмотрела на блондинку, которая при появлении гвардейца осоловело на него уставилась и заморгала как совенок ясным днем, медленно и тупо, не замечая того, что толпа суетящаяся вокруг них быстро редела.
- Что вы такое говорите? - наивно хлопала она ресницами, переводя стеклянный взгляд с солдата на своего визави и обратно. - Да как вы можете?! Он не мог! Он...
Она запнулась и как-то отстраненно глянула на итальянца, чем вызвала презрительно-разочарованное выражение на его лице. Пальчики были тут же выпущены из рук, и Тедески все с тем же презрительным выражением оскорбленной гордости воззрилась на гвардейца, так нелюбезно тыкающего ему как уличному отребью. Обидно же, в конце-то концов, она тут так старается, строит из себя аристократа, а ему тыкают! А полные праведного негодования глаза, тем временем косили на замершую у берега лодочку. Лазарь с дочурой были на борту, но трогаться с места почему-то не торопились, однако стоило поймать взгляд зеленоглазой девчонки, как Тедески поняла почему. Они ждали ее. Забавно...
- Скажите мне, signor, это потому что я иностранец? - Стелла поспешила полыхнуть вызовом в глазах, немного переборщив конечно, но в данной ситуации это было не лишним, и даже позволила себе немного раздухариться и слегка завампиреть бледностью. - Вам не кажется, что это несколько неполиткорректно?
Девица тихонько ахнула, раскраснелась, смущенно потупилась, словно адресованы эти слова были именно ей, а не невоспитанному вояке, и вдруг совершенно по-детски взвизгнула и кинулась в ноги гвардейцу, изрядно его перепугав.
- Моя сережка! Сапожища свои грязные уберите, вы на нее наступили! - ругалась она уже на солдафона, обвиняя его в том, что еще секунду назад готова была обвинить этого милого итальянца в краже. «Милый итальянец», казалось, даже не обратил внимания на найденную пропажу, он все так же сверлил орлиным взором гвардейца, только теперь к этому прибавилась еще и снисходительная улыбка.
- Вы все еще желаете чтобы я «вывернул карманы»? - сощурилась она. - Думаю, что нет, - отработанным движением Стелла заложила трость под мышку, смахнула с рукава несуществующую пылинку и слегка согнулась в поклоне дамочке. - Всего доброго, senorita.
На гвардейца итальянец уже не обращал внимания, только прошествовал осанисто мимо к краю набережной и, дождавшись пока мимопроходящая стайка девиц с зонтиками заслонит его от взгляда представителя закона, перемахнула через ограду. Уже спустя секунду она сидела в лодке за спинами притихших дам, скрываясь за выхваченным у одной из них зонтиком от обзора с берега.
- Шевели веслами, пока они еще какую-нибудь пропажу не обнаружили, - обратилась она не столько к бородатому держателю весел, сколько к виднеющейся ясноглазым ангелочком над его плечом девчонке и легонько постучала по макушке Лазаря, что притулился меж пышных юбок. - Живой? Тебе на сцену надо, такой талант пропадает.
Не дожидаясь пока лодочка отчалит уже от негостеприимного и неполиткорректного южного берега, Стелла вынула из-за пазухи газету и решительно перечеркнула те объявления о сдаче жилья в аренду, в которых значился данный неблагополучный район. Действительно же неблагополучный, раз тут воруют.

Гвардия Меча и Благоденствия

- по сути, боевые силы, армия Братства Мафусаила. Состоит исключительно из каинитов, преданных бойцов секты. Сформирована в первые же сутки после переворота (на самом деле подготовка и формирование началось задолго до официальной огласки). Самостоятельная структура, не подчиняется верховному командованию основных военных сил Великобритании. В настоящее время Гвардии Меча и Благоденствия передан полный контроль над южными и окраинными районами Лондона и пригородов, обязанность следить за выполнением законов и право судить по законам военного времени - то есть, фактически Гвардия выполняет функции военизированной полиции и внутренних войск.
Возглавляет Гвардию некто Осборн Блэкхорн, отставной военный в звании майора, рыцарь Братства Мафусаила.
В подчинении у Блэкхорна состоит около пяти взводов бойцов. Каждый взвод составляет  30 каинитов, которые подчиняются офицеру в звании лейтенанта. Кроме самого Блэкхорна в решении вопросов  обеспечения, коммуникации, планирования и проведения операций принимают участие офицеры в звании капитана, отвечающие за взводы в вверенном им секторе.
Форма Гвардии представляет собой чёрный китель  с латунными пуговицами, кожаный ремень с латунной пряжкой, имеющей символику Гвардии, тёмные форменные брюки, короткие сапоги, чёрные перчатки. На правом рукаве кителя также присутствует нашивка с символикой Гвардии: синее поле, белый крест на нём и символический кнут по центру креста. 
Вооружение  стандартное  - револьверы, посеребренные кинжалы, метатели сетей - плюс карабины. Старшие офицеры могут носить кортики или сабли. Зачастую патрулирование осуществляется конными гвардейцами.

Кейт написал(ла):

Заматывать руки Кейт не стала, лишь сжала тряпку ладонями, промакивая кровь, оставлять в чужой квартире лишние следы своего пребывания было и в самом деле неблагоразумно. И когда Шон указал на дверь сортира, юркнула туда, и уже там, при свете лампы, которую рискнула включить, благо окон в «кабинете» не было, оценивая степень урона от осколков, подумала, что нехорошо ей оставлять напарника одного. Хоть и побратались и сработаться успели, а все же с каждым может случиться, что попадет в руки солидный куш, потянет его тяжесть ладонь и душу, и встанет честный дележ поперек горла. Что он там говорил про на ножах закончиться?
Вампирша сунула влажную от крови тряпку в карман и замерла, ощущая как ворочается внутри что-то неприятно тяжелое, не опасное, но нестерпимо грустное, может так проявляло себя то, еще до конца не издохшее, что обычные люди называют совестью? Подавила желание подняться за Шоном и проверить, не сигает ли он там в окно, вычистив уже свои тайники, и нашла рядом с туалетом ванную, вынуть из ладони застрявший там кусочек стекла и умыть лицо.
Шаги и голоса Кейт услышала, когда распустив растрепанную косу разбирала гладкие пряди пальцами. Порезы затянулись удивительно быстро, девушка никак не могла привыкнуть к такому свойству своего тела и начинала любить новую ипостась все больше. Куда лучше, чем раньше, когда всякая ссадина напоминала о себе несколько дней. Отложив кепи на край раковины она погасила свет и тихо приоткрыла дверь, матернув тонко и протяжно пискнувшие петли. Видимо писк был услышан, ибо разговор в коридоре оборвался. Тянуть, когда нежданные гости отправятся искать причину посторонних звуков, было нельзя. Она крадучись вышла в коридор и увидела в конце его две фигуры в пальто и котелках. Фигуры смотрели на нее. Она смотрела на них.
И тут, возможно от страха и неожиданности, впав в оцепенение как кролик перед светом фонаря, Кейт открыла рот и запела. Она и раньше часто напевала что-нибудь, когда было скучно или грустно, а сейчас, вдолбленная годами муштры вежливость наложилась на старую привычку и тихий чистый голос пропел:
- Good night to you all…
В тишине пустого дома, в темноте его заброшенности голос прокатился по коридору странным потусторонним эхом. Что могли видеть пришельцы? Выступивший из теней призрак с белым лицом и черными провалами глаз, окутанный черным плащом волос.
- Аnd sweet be your sleep, - раз было начато, почему бы не продолжить?
Кейт плавно качнувшись пошла вперед и загадала, что если Шон все еще наверху и придет к ней на помощь, никогда больше в нем не засомневается. А пока джентльмены стояли спиной к лестнице и пялились на нее. Один из них даже попятился, второй поднял руку, то ли перекреститься, то ли схватиться за душивший воротник. Знать бы еще, не вампиры ли они или, чего доброго, оборотни. Но на таком расстоянии почувствовать их запах Кейт не могла, зато видела их страх.
- May angels around you their silent watch keep.
Она шаг за шагом приближалась к ним. Ангелы может и правда кружились вокруг гостей, но точно не те, что желают спокойных снов. Подходить ближе было уже опасно, джентльмены могли распознать непризрачность ее натуры, и вдруг оскалившись, с шипением открытой пивной бутылки, она рванула вперед, к тому, что был помельче. Метнулась, отшвыривая в сторону второго и прыгая на свою цель, притягивая его за плечи к себе и увлекая вниз, на пол, вцепляясь в выступающий кадык не для того, чтобы есть, а чтобы убить, терзая зубами что-то хрусткое со скоростью все того же кролика, грызущего такую же хрусткую морковь.